Само принятие закона против пыток, как и его подход о равной недопустимости физических и психологических истязаний, можно только приветствовать, полагает Дмитрий Кравченко, руководитель практики Аснис и партнеры: «Несмотря на широкое применение различных пыточных практик, правоприменение по этому вопросу было крайне редким», — отметил эксперт.
Но в итоговый текст документа не вошли два важных замечания, которые предлагались, например, Международным союзом (содружеством) адвокатов.
Сохраняется правовая неопределенность в вопросе ответственности должностных лиц, с согласия или по подстрекательству которых пытают заключенные и другие гражданские лица, полагает Кравченко. На такую ответственность напрямую указывают уточнения в ст. 302 УК («Принуждение к даче показаний»), но не в ст. 286 («Превышение должностных полномочий»).
Кроме того, законодатель не решился исправить сделанный еще в СССР неверный перевод понятия mental torture как «нравственные страдания». Более корректной формулировкой была бы «психологическая пытка». Размытость терминологии усложнит борьбу с психологическими пытками, которые, к сожалению, применяются намного чаще физических и порой выступают типовой практикой следственных и оперативных действий, полагает Кравченко.
«Психологические пытки особенно часто применяются к «беловоротничковым» заключенным, например, в форме бесконечных изнуряющих допросов, угроз, нарушения табу, лишения связи с внешним миром и так далее», — отметил адвокат.